Биография
Ириней (Нестерович Иоанн Гаврилович), архиепископ Иркутский, Нерчинский и Якутский.
Родился 25 января 1783 г. в с. Старых Дмитрушках, Уманского уезда в семье священника.
В 1805 г. окончил курс Киевской духовной академии и оставлен в ней учителем.
В 1810 г. командирован в Яссы учителем в главное Молдовлахийское училище.
В 1812 г. перемещен в Кишинев.
11 ноября 1813 г. пострижен в монашество, рукоположен во иеромонаха.
С 25 мая 1817 г. — архимандрит Курковского Рождество-Богородицкого монастыря, Кишиневской епархии.
С 1820 г. — ректор Кишиневской семинарии и член консистории.
В 1824 г. вызван в Петербург на чреду служения и проповеди. Законоучитель 1-го кадетского корпуса.
31 января 1826 г. хиротонисан во епископа Пензенского и Саратовского.
3 ноября 1828 г. переименован Пензенским и Саранским.
26 июля 1830 г. возведен в сан архиепископа Иркутского, Нерчинского и Якутского.
28 июня 1831 г. указом Св. Синода удален от управления епархией и послан в Вологодский Спасо-Прилуцкий монастырь.
В 1837-1840 гг. определением Св. Синода принимал присылаемых ему раскольников для увещания.
С 1838 г. разрешено священнослужение, дозволен выезд из монастыря, назначена пенсия.
17 апреля 1848 г. получил в управление Толгский монастырь Ярославской епархии.
Скончался 18 мая 1864 г. Погребен в ископанной им самим могиле около Спасской церкви в Толгском монастыре.
Архиеп. Ириней — горячий сторонник независимости Церкви от гражданской власти, но борьба с представителями этой власти окончилась не в его пользу. За сухими строками его короткого послужного списка кроется трагедия человеческой души, человека ревностного и горячего, пытавшегося за славу и авторитет Церкви повести борьбу сразу на два фронта — против власть имущих, злоупотребляющих своей властью, и против распущенности подчиненного ему духовенства, — смятого в этой борьбе.
По воспоминаниям современников можно проследить, как из любимого молоденького, выдержанного, хотя по-южному пылкого архимандрита, он за несколько лет превратился в желчного, издерганного, подчас не знающего меры в выражении своих чувств епископа, больного человека, выходки которого при желании можно было приписать сумасшествию. Можно проследить как его провоцировали на эти выходки, как их подхватывали, раздували и в десятикратно преувеличенном виде доносили о них обер-прокурору, а то и прямо царю. Как добились, наконец, того, что объявили его сумасшедшим и надолго лишили дорогого ему права священнослужения.
Внешность архиеп. Иринея производила сильное впечатление. "Ему было около 45 лет, — описывал один из знавших его уже в Иркутске, — среднего роста, сложен очень правильно, не худощав и не расположен к толстоте; движения очень грациозные и выражали физическую силу и энергию; лицо мужественное, принадлежит к типу южных славян; густой брюнет, глаза большие, полные блеску, взгляд быстрый, проницательный, волосы черные, без седого волоса, густые, длинные, но крупно-волнистые, чем скрадывали большую длину; волосы казались тонкими и блестящими, борода черная, небольшая; голос самый чистый — грудной мягкий тенор. Владел интонацией голоса так гибко, так верно и так хорошо, что я другого такого послушного голоса не слыхал! Подражать владыке Иринею невозможно!".
Первые печатные воспоминания об Иринее Нестеровиче относятся к тому времени, когда он был архимандритом и преподавал Закон Божий в первом кадетском корпусе. Н.С. Лесков почти дословно передает стенографически записанные воспоминания бывшего кадета (впоследствии основателя издательства "Общественная польза") Г.Д. Похитонова. "Он был очень уважаем Перским (директором) и всеми офицерами, а кадетами любим удивительно, — сообщает Похитонов, — он навеки меня облагодетельствовал, образовав мое религиозное чувство. Да и для многих он был таким благодетелем. Он учил в классе и проповедывал в церкви, но мы никогда не могли его вволю наслушаться. Когда нас выпускали в сад, он тоже приходил туда с нами разговаривать... и он ходил, окруженный целой толпой кадет, которые теснились вокруг него... Каждое слово его ловили... Мы перед ним все были открыты; выбалтывали ему все наши горести.
Проповеди его были неподготовленные, очень простые и теплые, всегда направленные к подъему наших чувств в христианском духе, и он произносил их прекрасным звучным голосов, который долетал во все углы церкви. Уроки же его, или лекции его отличались необыкновенной простотой и тем, что мы могли его обо всем спрашивать и прямо, ничего не боясь высказывать ему наши сомнения и беседовать".
Здесь в кадетском корпусе у него произошло столкновение с директором Пажеского и Сухопутного корпусов и членом совета о военных училищах, генерал-адьютантом Н.И. Демидовым. В результате этого столкновения архим. Иринея убрали из корпуса и назначили епископом Пензенским. В то время это представляло почетную ссылку.
В Пензе еп. Ириней, как впоследствии и в Иркутске, лично наставлял прихожан истинной вере и заботился о просвещении инородцев. Объезжая епархию, высылал в Пензу безграмотных священников и заставлял их обучаться чтению, письму и правильному совершению богослужения... Его требовательность и строгость многим не нравились. Пошли разговоры о его строгости и чудачествах. Некоторые "смельчаки" дерзали даже публично посмеяться над преосвященным. Он, конечно, с достоинством отвечал таким "смельчакам", но нервная система его постепенно расшатывалась. В конечном итоге преосвященный стал раздражительным. Поэтому ничего нет удивительного, что через несколько лет, когда Ириней только что приехал в Иркутск, случайно присутствовавший при первом служении медик сказал, что у него разлита желчь, и он никогда не может быть спокоен. Сам владыка, уже будучи в монастыре, не раз говорил: "хотя имя мое, Ириней, значит мир, но я ни с кем не мог быть в мире".
Положение архиеп. Иринея в Иркутске оказалось очень сложным, тем более, что до него, в течение почти 16-ти лет, епархией управлял архиеп. Михаил (Бурдуков), человек в высшей степени добрый и смиренный, любимый своей паствой. По своей доброте он распустил епархию; в столице об этом знали, но терпели из уважения к старцу. Когда же он умер, последовала резолюция назначить на его место строгого и надежного. Так, что строгость архиеп. Иринею как бы предписывалась свыше.
Сразу же по приезде архиеп. Ириней принялся подтягивать духовенство; то он переведет провинившегося священника на дьячковскую должность, то пошлет месяца на три в монастырь топить печи. Такие действия преосвященного сразу встревожили всех. Не оставлял преосвященный в покое и местное светское общество, открыто обличая все пороки его. Он не мог найти общего языка и с генерал-губернатором города. Все это привело к тому, что на архиеп. Иринея посыпались жалобы обер-прокурору и в Св. Синод. В конце концов он был объявлен умалишенным и отправлен в Спасо-Прилуцкий монастырь с запрещением в священнослужении. В Спасо-Прилуцком монастыре архиеп. Ириней вел жизнь не просто иноческую, но строго подвижническую. Писал много статей для духовных журналов и целые сочинения. Молчаливый, строгий, задумчивый, изможденный от постоянного поста, он казался живым мертвецом, но сохранял прежнюю приятную благородную осанку. Определением Св. Синода к нему стали присылать раскольников для увещания.
Некоторое время правящим епископом в Вологде был Иннокентий (Борисов), который с любовью относился к ссыльному архиерею, а последний, в свою очередь, питал к преосвящ. Иннокентию чувство глубокой благодарности за его участливое внимание. Еп. Иннокентий был для преосвящ. Иринея вестником радостного сообщения о разрешении священнослужения. Это известие преосвященный встретил с такой радостью, какую трудно передать словами. Он залился слезами и потом долго не мог успокоиться.
Теперь, когда преосвящ. Иринею было разрешено архиерейское служение и выход из обители, он перезнакомился чуть ли не со всеми жителями Вологды, много помогал бедным. Народ любил и уважал его, считая его мучеником, безвинно пострадавшим от своих врагов, прозорливым и юродивым. Известие о переводе преосвященного на новое место жители встретили с грустью. 25 мая под колокольный звон всех городских церквей преосвященный прощался с Вологдой, заехал в храмы, находящиеся на пути его следования, а при выезде из города благословил его в последний раз.
В Толгском монастыре архиеп. Ириней вел тот же суровый образ жизни.
Труды:
Инструкция миссионеру среди бурят.
О происхождении двуперстного, троеперстного и имясловного крестного сложения.
Письма к Иннокентию Херсонскому (Н.И. Барсов Материалы для биографии Иннокентия, а также Киевские и Вологодские епарх. вед. за 1861 г.).
Осталось и еще много статей и проповедей. Часть их напечатана в Яросл. еп. вед. за 1869 г., № 29-52.
Пенз. епарх. вед. за 1869 г., № 20-23; 1870, № 2.
Русская старина, 1872, т. V; 1878, т. 23; 1879, с. 24, где напечатано также подлинное судное дело о нем.
Литература:
Савва, архиеп. Хроника моей жизни (автобиограф. записки). Св.-Троицк. Серг. Лавра, 1901, т. II, с. 632.
Бочаров. Две могилы, с. 58-64 (и прим.), с. 95-96.
Толстой Ю., № 252.
Булгаков, с. 1401, 1408.
Строев П., с. 556, 953.
Лесков Н. С. Собрание сочинений. М., 1957, т. VI, с. 342-344, 346-347, 350, 657 (прим. к с. 342).
Воспоминания архим. Пимена, настоятеля Никольского м-ря, что на Угреше. М., 1877, с. 98, 345.
Списки архиереев, № 252.
Денисов, с. 121.
Юродивый Ив. Яковл. Корейша. М., 1898, с. 79-80.
Р. Пр. Нкр., т. I, с. 344.
Ж. П. Б., т. X, с. 58, 59, 60; т. XI, с. 299.
Ярослав. первокл. Толгский монастырь, с. 20.
Ярослав. еп. вед., 1869, № 29-52.
Пензен. еп. вед., 1869, № 20-23, 1870, № 2.
Душеп. размышл., 1885, с. 324.
Рус. паломн., 1900, № 50, с. 853.
Истор. вестн., 1885, январь, с. 85, 1894, апрель, с. 226-227, 1911, ноябрь, с. 530-535.
Русская старина, 1872, март, с. 376; апрель, с. 683-684; май, с. 477-478, 1878, сентябрь, с. 102-113, 1879, январь, с. 159-163; февраль, с. 361-370; август, с. 729-730; декабрь, с. 562, 714, 1880, ноябрь, с. 746, 1881, июнь, с. 318, 1882, июнь, с. 372; сентябрь, с. 561-586; октябрь, с. 116-118, 1883, январь, с. 175-176; июль, с. 141 п/с.; сентябрь, с. 559-583, 1886, июнь, с. 710, 1888, январь, с. 55, 1907, июнь, с. 640.
Руск. архив, 1893, кн. 2-я, с. 136, 137 п/с. 2, 141-142, 147 (Письма А. Н. Муравьева к С. Д. Нечаеву).
БЭЛ, т. V, с. 1025-1026, 1029.
БЭС, т. I, с. 954-955; т. II, с. 1734, 1790, 2133.
ЭС, т. XIII (кн. 25), с. 319.
РБС, т. VIII, с. 134-135.
Н. Д., с. 63, 70.
|
