Биография
Венедикт (Плотников), архиепископ Казанский и Свияжский.
Родился 25 октября 1872 года в с. Лимжа Олонецкой губернии.
В 1893 году окончил С.-Петербургскую духовную семинарию и определен псаломщиком Петрозаводского кафедрального собора и учителем пения Духовного училища.
15 августа 1894 года рукоположен во священника того же собора.
С 1895 по 1898 г. — священник Вытегорского Воскресенского собора.
В 1902 году окончил СПБ Духовную Академию со степенью кандидата богословия.
С 1902-1918 гг. — законоучитель и настоятель церкви Петроградского Павловского женского института и законоучитель разных учебных заведений.
1918-1920 гг. — ключарь Исаакиевского кафедрального собора.
Овдовев, 15 августа 1920 года по пострижению в монашество, хиротонисан во епископа Кронштадского, вик. Петроградской епархии.
В 1922 году приговорен к расстрелу по делу об изъятии церковных ценностей, но помилован и в 1923 году вышел на свободу.
С февраля 1924 года управлял Ленинградской, а с 25 октября 1924 года и Олонецкой епархиями.
С 18 декабря 1925 года епархией не управлял. Арестован и сослан в Нарымский край.
Поддержал декларацию митрополита Сергия.
С 1931 г. — управляющий Вологодской епархией, но именуется епископом Кронштадтским.
4 апреля 1933 года возведен в сан архиепископа.
С 16 июня 1933 года — архиепископ Вологодский.
С 5 октября н. ст. 1933 года — архиепископ Новгородский.
В августе 1936 уволен на покой.
7/20 февраля 1936 — архиепископ Казанский и Свияжский.
С февраля 1937 года епархией не управлял.
С 23 мая 1937 года уволен на покой.
Скончался в 1937 году. Место погребения неизвестно.
Перед арестом проживал в г. Казани на Кирпичнозаводской ул. д. 6. Расстрелян в августе 1937 г.
Отношение епископа Венедикта к обновленчеству.
Ярко описывает один из лидеров обновленчества проф. Титлинов в своей статье: "Что сделано для церковного мира?".
В феврале 1924 года еп. Венедикт принял управление Ленинградской епархией и управлял ей до 5 декабря 1925 года.
Как и у его предшественника, епископа Мануила, его деятельность была посвящена борьбе с обновленчеством. Уже в первом своем воззвании, написанном совместно с епископами: Григорием (Лебедевым) Шлиссельбургским и Серафимом Колпинским 9/22 февраля 1924 года, он не только призывал духовенство и верующих держать связь с ними, православными епископами, но и предупреждал, чтобы никто не принимал участие в собраниях обновленцев ни в качестве представителей от общин, ни просто, как частные лица. Такое воззвание в тот момент было необходимо, потому что обновленцы в это время уже начали толки "о примирении", хотя их призывы и звучали довольно странно на фоне ожесточенных нападок обновленцев на православных.
Так, например, в конце мая или в начале июня 1924 года ЛЕУ попало в губпрокуратуру запрос-жалобу на то, что "некоторые религиозные объединения", не подчиняю-щиеся ЛЕУ, присваивают себе наименование Российской Православной Церкви. Прокурор разъяснил им, что подчинение Синоду, избранному на Соборе 1923 году, может быть только добровольным, а наименование Р.П.Ц. могут носить и не подчиняющиеся ему церковные объединения.
Вслед за тем, 5/18 июня 1924 года, обновленец протоиерей Боярский в церкви на Сенной, сказал проповедь, в которой были слова: "Если же тихоновцы не примут нашего предложения мириться, пусть пеняют на себя, если с ними что произойдет". Подобный способ выражения характерен для обновленцев того периода.
Между православными, возглавляемыми епископом Венедиктом, и обновленческим Епархиальным Управлением шла борьба за храмы, духовенство которых воссоединилось с православием, за храмы, захваченные обновленцами и за такие, где одни священники были обновленцами, а другие — православными.
13-14 сентября 1924 года произошли волнения в церкви Воскресения у Варшав-ского вокзала, где народ не хотел пустить в храм, духовенство, назначенное ЛЕУ, а настаивал на возражении прежних священников.
19 октября 1924 года общее собрание верующих Николаевского собора в г. Н.-Ладога постановило не допускать до служения священника Петра Георгиевского, единственного обновленца среди православного духовенства собора.
В том и другом случае ЛЕУ обвиняет епископа Венедикта в подстрекательстве, в "организации бесчинств". 16 сентября помощник уполномоченного Синода протоиерей Платонов пишет ему письмо с предупреждением, что "ответственность за бесчинства падет всецело на староцерковный епископат". 29 октября Платонов жалуется (правда, безуспешно) начальнику административного отдела волховского уезда на двадцатку храма. В тот же день, в письме к о. Петру Георгиевскому грозит, что "авантюры" староцерковников "кончатся высылкой лиц, входящих в состав или признающих их орга-низацию (еп. Мануила, Серафима и др.). Епископ Венедикт, как подстрекатель к беспорядкам среди верующих прихожан Николо-Соборного прихода будет привлечен к ответственности"...
И в данном случае старания Платонова были напрасны: 12/25 ноября 1924 года о. Георгиевский воссоединился с православием и был принят епископом Венедиктом.
Борьба за каждый отдельный храм, за каждого священнослужителя была очень важным делом, но все-таки это были частные случаи, так сказать, отдельные стычки в великой битве за Православие в Ленинградской епархии. Большое значение для всей епархии имели воззвания епископа Венедикта и прочих епископов, викариев Ленинградской епархии, — воззвания, обращенные ко всему духовенству и мирянам.
Применял еп. Венедикт и другой испытанный способ защиты от врагов и воспитания паствы в чисто православном духе — молитву. В воскресенье 18/31 мая 1925 года, в неделю памяти св. отцов 1-го Вселенского Собора и в ознаменовании 1600-летней годовщины этого Собора, во всех православных церквах г. Ленинграда, по распоряжению Владыки Венедикта были отслужены молебны с прошением об умиротворении Церкви. После смерти святейшего Патриарха Тихона, обновленцы еще настойчивее заговорили о "примирении" и о созыве епархиальных съездов, а за ними и Поместного собора, куда приглашались "на паритетных началах" и православные. Странно было слышать самый разговор о паритете, равенстве, в Ленинградской епархии, где было около 400 православных приходов и едва ли 40 обновленческих, причем, по положению, православные только после согласования с Епархиальным Управлением, т.е. опять-таки после фактического признания обновленческого Синода могли послать представителей не более, чем обновленцы. А у последних, кроме того, членами Собора будут "по должности" — все члены Синода и все епархиальные архиереи, да еще "по приглашению", с правом решающего голоса, профессора и учебно-общественные дея-тели, т.е. все идеологи обновленчества. Не говоря уже о других преимуществах, предоставленных обновленцам Постановлением о созыве III-го Поместного Всероссийско-го Собора. При таком положении получилось бы, что кучка обновленцев, искусственно придав себе авторитет за счет лишенных возможности протестовать представителей массы православных, провела бы желательные им постановления с такой же легкостью, как и на Соборе 1923 года. Ответ епископа Венедикта безусловно, предполагал и эти, и многие другие соображения.
Как ни странно, даже в среде подчинявшегося еп. Венедикту духовенства находились сторонники примирения, в числе их протоиереи: Василий Акимов, Николай Чуков, Николай Чепурин и др. Они поддерживали связь с обновленцами и последние пытались через них "оказать давление на епископов" (Вестн. Св. Синода за 1926 г., № 7, с. 6.).
История переговоров обновленческих главарей с православными епископами Ленинграда, в частности, с еп. Венедиктом, сводилась в общих чертах к тому, что обновленцы через идущих в этом случае у них на поводу примиренцев, настойчиво и бесцеремонно наступали, а еп. Венедикт сначала мягко, намеками, а потом все тверже и решительнее останавливал их попытки, давая примиренцам почувствовать, что они лезут не в свое дело.
В середине апреля (ст. ст.) 1925 года помощник уполномоченного обновленческого Синода, протоиерей Платонов, "почти официально" посетил настоятеля Николо-Морского собора, протоиерея Н. Чукова, посвятил его в свой план — подойти к примирению путем совещаний и просил помочь ему установить связь с епископами. При первом же удобном случае о. Чуков сообщил об этом разговоре епископу Венедикту и нескольким, наиболее близким себе, протоиереям. Ответ был сформулирован таким обра-зом: если обновленцы действительно хотят примирения (вернее воссоединения), тот следовало бы их главе, митр. Вениамину Муратовскому, непосредственно начать переговоры с еп. Венедиктом, т.к. "протоиереи, хотя бы и "видные" все равно не являются окончательными и последними решителями вопросов".
Когда на следующий день 21 апреля — о. Чуков зашел с этим ответом к Платоно-ву, тот показал ему уже заготовленное письмо митр. Вениамина ко всем епископам и духовенству и выразил готовность "ввиду отъезда митр. Вениамина" немедленно явиться для переговоров с епископами (опять протоиерей, а не митрополит).
Послание было написано сухо и, притом циркулярное, и о. Чуков усомнился, может ли оно помочь делу примирения. Действительно, в ответ на него еп. Венедикт вместе с епископами Иннокентием Ладожским и Николаем Сестрорецким ответили увещательным посланием к пастве от 28 апреля 1925 года. Они писали: "Опыт трех лет существования обновленчества показал нам, что все попытки сношений и переговоров обновленцев с православными приводили лишь к новым скорбям и соблазнам для православных и неизменно каждый раз были ложно истолкованы и использованы обновленцами во вред Святой Православной Церкви. Посему еще раз подтверждая свое обращение от начала 24 года, рекомендуем воздерживаться в разговоре с обновленцами даже от выражения своих личных мнений по церковным вопросам".
Через месяц после первой попытки переговоров Платонов просил Чукова передать еп. Венедикту письмо, в котором извещалось, что 2/15 июня его посетят члены обновленческого Епархиального Управления о. Платонов, о. Раевский, о. Стефанович, и проф. Титлинов. Чуков направил это письмо вместе со своим, написанным (от лица группы духовенства, как объясняет он после) в таком тоне и таких выражениях, что под ним охотно мог подписаться любой обновленец. Он писал, что позиция циркулярного письма трех епископов "не отвечает заветам Евангелия", предлагает пригласить к приему викарных епископов непременно и некоторых наиболее известных протоиереев, например, В.А. Акимова, В.А. Богоявленского, И.П. Петровского, М.П. Чельцова и других, подчеркивает, что с высказанными мыслями в этом письме согласны и протоиереи А.В. Петровский, Н.В. Чепурин и М.В. Митроцкий (присутствовавшие и при обсуждении первого предложения Платонова).
Епископский Совет, обсудив этот вопрос, решил, чтобы еп. Венедикт принял 7/20 июня в частном порядке только одного Платонова.
В беседе с Платоновы епископ заявил, что без разрешения центра он вступить в переговоры не имеет права и, что следует сначала Синоду договориться с митрополитом Петром Крутицким. Да и говорить о примирении нет особой надобности: желающие мира всегда могут получить его, покаявшись в своих заблуждениях.
Неудовлетворенный этой беседой, Платонов, по окончании ее, опять пришел к Чукову и развил перед ним новый проект "примирения". Пусть митр. Петр от себя напишет призыв к миру, обращаясь ко всем, и в том числе к обновленцам. Тогда они, воспользовавшись этим, попросят устроить съезд или Собор.
9/22 июня Чуков сообщил об этом проекте еп. Венедикту, прибавив просьбу: "В интересах церковного мира разрешите нам, нескольким пастырям, побеседовать о этом с Платоновым".
Епископ Венедикт ответил 10/23 июня кратко, но ясно: "Епископы... не находят возможным... взять на себя инициативу в переговорах о съезде или соборе... полагая, что в Москве не менее интересуются этим вопросом; и если до сих пор не начинают действовать, то вероятно, на то свои основания..."
На этом дело не кончилось 8 июля 1925 года (на второй неделе Петрова поста), на квартире протоиерея Покровской церкви Александра Казанского обновленец Боярский, Казанский и прот. Чепурин составили пункты ("положения") объединения и представили их еп. Венедикту через того же прот. Чукова, который в своем препроводительном письме опять настаивал на разрешении им, т.е. протоиереям Чельцову и Чукову" в пределах высказанных положений" побеседовать с Платоновым, Боярским и Запольским.
О содержании положения не приходится особенно разговаривать, т.к. они все зачеркиваются припиской о. Чепурина о том, что Боярский не возражал не по одному пункту, а "говорил главным образом о предпочтительности примирения на соборе". Другими словами, он готов был поманить согласием на любые пункты,. Лишь бы добиться участи православных на соборе, а там, пользуясь заранее подготовленным, как и в 1923 году, преимуществами обновленцев, взять несогласных за горло и провести только те "положения", которые угодны обновленцам.
Несомненно, что еп. Венедикт прекрасно понял это, и был возмущен настойчивостью "особо известных протоиереев", т.к. ответ его на этот раз звучит взволновано.
"Пока что лично от себя выражаю сожаление, что Вы, несмотря на предупреждения, вступили в сношения с обновленческими вождями"...- писал он Чукову, — "у меня есть сведения, что на Ваше участие ссылаются двуедушные батюшки и направляют Вам ободряющие послания, посему убедительно прошу Вас до ближайшего обсуждения Ваших писем преосвященными воздержаться от всякого свидания и ответа вождям обновленчества во избежание могущей произойти большой церковной беды".
"Положения" были переданы на рассмотрение епископам и отвергнуты ими.
По другим источникам (письма неизвестного протоиерея) "группа примиренцев или пораженцев", как он их называл, держалась еще гораздо более требовательно. Так, например, он описывает одно из совещаний:
В пятницу перед неделей всех святых земли русской, в помещении при Эстонском православном храме прибыл еп. Венедикт и, по его приглашению, еп. Иннокентий; были протоиереи Акимов, Чепурин, Чуков и Ал. Петровский, местный. Возражал епископ Иннокентий. Протоиереи были сторонниками примирения с обновленцами, причем пр. Акимов держался даже дерзко, кричал на архиереев: "Мал учить нас, стариков!".
Все это продолжалось до обнародования послания митрополита Петра Крутицкого 28 июля 1925 года. После этого, по выражению проф. Титлинова — "левая группа тихоновского духовенства спустила свой флаг".
В заключение приведем еще выдержку из послания епископов Венедикта, Иннокентия, Григория и Николая от 20 июня по поводу обращения к православным вновь сформировавшегося обновленческого "церковного комитета по Троицкому уезду". Православные епископы писали:
"...Вам, отцы-пастыри и попечители душ христианских, вверено величайшее служение и помните, что ответственность ваша выше мира". В мирянам писали: "...Стойко берегите свое настоящее... Раз вы в ограде Божией истинной святой Церкви, то по вере и любви отдавайтесь водительству Божию... Господь благословит, будет и законный собор и всякие, по нуждам церковным исправления церковной жизни...".
И далее:
"Разве не дерзость, что два лица, именующие себя священниками, ... вторгаются к вам и желают управлять вами... Разве не дерзость и обман, что эти два лица, будучи представителями тех, кои попрали всякие каноны и предания церковные, желая кого-то обольстить, говорят фальшивые речи о соборности и призывают к собору? По беззаконному, нечестивому и богомерзкому собору 1923 года, низложившему св. Патриарха, мы знаем, на какие соборы зовут они...". Пусть обновленцы сами подумают, кто они такие. А выдавать похвальные аттестации Епархиальному Управлению за его работу по разорению Святой Церкви — это же глумиться над Христом и его Церковью, а призывать вас к этому, значит глумиться над вами.
Простите их, не ведят бо, что творят. К делам же их не касайтесь и ни в какое общение с ними не входите...
Пусть позаботься о себе и своем спасении, а нас сохранит и спасет Господь, благословение Которого да будет нерушимо со всеми вами во веки. А м и н ь".
Литература:
"ЖМП" 1931, № 1, с. 5.
- " - 1933, " 16-17, с. 9.
- " - 1935, " 23-24, с. 1.
ФПС I, № 101, с. 4.
ФПС II, с. 2
ФПС IV, с. 2.
ФПС V, № 47.
ФАМ I, № 59, с. 5.
Газета "Правда" за 4 июня 1924 года, статья: "Право на фирму".
"Вестн. Св. Синода" 1926, 7, с.-5-6.
Записки неизвестного протоиерея А.Л., с. 16, 18, 29-30 и др.
Переписка протоиерея Н. Чукова с епископом Венедиктом.
Прилож. к ФМП.
Regel'son 297, 387, 528, 536, 556.
A. Levitin-V. Savrov, Ocerki po istorii O, 112f., 193; II, 240f.; III, 127.
M. Pol'skij, Novye muceniki I, 56 (7).
|
