Биография
Палладий (Раев, Павел Иванович Писарев), митрополит С.-Петербургский и Ладожский.
Родился 20 июня 1827 г. в семье священника Нижегородской епархии.
Первоначальное образование получил в Нижегородском духовном училище и Нижегородской духовной семинарии.
В 1852 году окончил Казанскую духовную академию со степенью магистра богословия и определен учителем логики и психологии в Нижегородскую духовную семинарию, и преподавателем татарского языка.
15 августа 1856 г. рукоположен во священника к Покровской церкви, Нижегородской епархии.
15 января 1861 г., овдовев, принял пострижение в монашество.
18 февраля 1862 г. возведен в сан архимандрита.
28 августа 1863 г. инспектор СПБ духовной семинарии.
2 декабря 1864 г. ректор СПБ духовной семинарии.
18 декабря 1866 г. хиротонисан во епископа Ладожского.
С 15 июля 1869 г. — епископ Вологодский.
С 13 июня 1873 г. — епископ Тамбовский.
С 9 сентября 1876 г. — епископ Рязанский.
12 апреля 1881 г. возведен в сан архиепископа.
С 1881 года — почетный член Казанской духовной академии.
С 21 августа 1882 г. — архиепископ Казанский и Свияжский.
При нем с 15 января 1883 г. в инородческих приходах разрешено совершать богослужение на инородческих языках.
В ноябре 1884 г. был в СПБ на съезде преосвященных.
В июле 1885 г. председательствовал на пастырском собрании Поволжских епископов в Казани, созванных по его инициативе для решения вопросов пастырской практики по отношению к раскольникам и инородцам.
В 1886 году основал Царевококшайский Богородично-Сергиевский женский черемисский монастырь.
При нем была приписана к архиерейскому дому Седмиозерская пустынь и управляющие Казанской епархией стали именоваться ее настоятелями.
С 29 сентября 1887 г. — архиепископ Карталинский и Кахетинский, Экзарх Грузии.
В 1888 году награжден бриллиантовым крестом на клобук.
18 октября 1892 г. возведен в сан митрополита с титулом митрополита С.-Петербургский и Ладожский и священно-архимандрит Свято-Троицкой Александро-Невской Лавры и первенствующий член Св. Синода.
14 мая 1896 г. награжден бриллиантовым крестом для ношения на митре.
Скончался 5 декабря 1898 г. 72-х лет. Погребен в Исидоровской церкви Александро-Невской Лавры.
В 1932 году прах его был перенесен на Братское кладбище Лавры.
Во всех епархиях заботился об устроении и благолепии церквей, об образовании детей духовенства — сирот.
В Вологде учредил эмиритальную кассу для духовенства. Будучи в Тамбовской епархии, учредил в Козлове женский монастырь. Открыл Богородично-Казанское братство для обращения к вере многочисленных сектантов и раскольников.
В Рязани учредил миссионерское духовно-просветительное братство "Св. Василия Рязанского" с училищем для магометан. Открыл приюты для сирот при монастырях. Положил начало Рязанской семинарии.
В Грузии умиротворил настроения между местным духовенством и народом, будучи сам проникнут духом мира и любви. В тяжелый холерный год в Тифлисе как мог утешал и успокаивал мятущуюся паству.
В С.-Петербурге оставил о себе светлую память заботами о церковном благолепии.
Беспредельная доброта, всегдашнее благорасположение и готовность на услугу, горячая деятельная любовь ко всем и всему, в его глазах хорошему, честному и справедливому, чарующая ласка и приветливость — вот эти, очевидно, самые выразительные, коренные качества его души. Это был человек редкой доброты и благодушия, душа — открытая, общительная, личность в высшей степени благородная, гуманная. Всегда и для всех он бесценно был дорог по своей редкостной, изумительной в его положении простоте, сердечности и общедоступности. Всякий шел к нему смело с нуждой, с горем, с просьбой, за благословением и даже с повинной головой, и всякий знал, что услышит не угрозу, а ласку, встретит не казнь, а милость, получит только добрый совет, святительское мудрое наставление, отеческий урок. Милостивый и благосердный, он всюду приносил с собой, как справедливо сказало ему на прощание грузинское духовенство, "мир и тишину", водворял своим нравственным авторитетом вокруг себя благодушие и благоволение. Величие сана и высота служебного положения не охладили в нем теплоты душевной, не затушили в сердце его искру человечности и высокой гуманности. Начальническая суровость ему была чужда и не свойственна. Правосудие и справедливость, сопровождавшие все его дела и решения, всегда проникнуты были христианской любовью. Можно смело сказать, что он за всю свою жизнь никого не заставил плакать без причины, не стеснил, не покарал напрасно; за то, с другой стороны, он тысячи людей осчастливил, облагодетельствовал, он оставил много людей, только благословляющих его имя. В нем поражало это удивительное сочетание высокого достоинства, священного величия с необыкновенной мягкостью обращения, с нежностью сердца, неизменно сострадательного и жадно сочувствующего благу ближних. Он умел соединить безупречную справедливость с милостью, соблюсти высокую свою авторитетность с полнейшей общедоступностью, умел внушить подчиненным и необходимый, сдерживающий человека страх, и самое полное, открытое к себе доверие. На высоте самой высшей церковной власти он остался лучшим из людей.
Среди многих дел и забот, без конца всеми беспокоимый и отрываемый, разбираясь в бесконечных просьбах, дрязгах, жалобах и кляузах, что естественно могло бы и утомлять и, так сказать, притуплять человека, он не потерял святых качеств своей души, сохранил всю чуткость и отзывчивость своего глубокого сердца. До конца дней своих он был по слову апостола, "всем вся"; уже угнетенный болезнью, старец, так горячо, так молодо отзывался он на чужие радости и скорби, был так приветлив, ласков и мил, что, казалось, это не высокопоставленное и могущественное лицо, держащее в руках своих бразды правления всей Русской Церковью, а человек близкий, родной, наш — простых людей — брат, наш друг.
"Ну что ему я, рассказывал один бывший студент Петербургской академии; а ведь, бывало, придешь к нему по возвращении с каникул из Рязани,- и усадит, и обласкает, и расспросит, и даже без угощения, без чая ни за не отпустит!".
Полный высокого благородства в обращении со всеми, святитель с особенной отеческой любовью относился к ближним своим сподвижникам, деятелям духовной школы. Зорко следил за их работой и душевно утешался, искренно радовался всякому и частному, личному их успеху. Он не давил своей властью и авторитетом; высоко ценил в них всякую и крупицу таланта, всякое проявление ученой или нравственной в них силы, он был их первым покровителем и, можно сказать, увлеченным их защитником. Любил он всей душой и молодежь духовную, горячо ей сочувствовал, — очевидно, никогда не забывая, что и сам был молод, и до старости свято храня молодость высоких чувств в душе своей. Недаром, например, он так болел душой за пострадавших в известной истории питомцев Казанской академии; недаром после этого, постоянно слал он свои наставления кому нужно, чтобы жалели студентов, чтобы снисходительно относились к ним, чтобы не столько карали, а сколько миловали бы их.
В высшей степени деликатный и обоятельный, он особенно дорого ценил всякую незначительную услугу, ему лично оказанную. Потому-то так любил он своих подручных, непосредственных помощников, начиная с секретаря и кончая своим викарием епископом. Первых, т.е. секретарей, у него был один, любимый им и бессменный из Тамбова, симпатичный общеизвестный для всех "Петр Иванович" (Тихомиров), а вторых, т.е. викариев, было у него много, всем им он первый желал всякого успеха и не давал им засиживаться, а способствовал движению из вперед. А какое множество, не родных или близких, а просто известных ему с хорошей стороны людей возвел он и поставил на высшее иерархическое служение Церкви Божией. Он любил награждать милостиво и за малые заслуги малых людей, какую массу духовенства в своих епархиях украсил он разными знаками отличий!
А можно ли, вспоминая характерные черты архипастыря, забыть про его полное неподражаемой красоты священнослужение? Поистине, как своеобразно выразился в простоте сердечной вожанин, это был служака". Человек глубокой религиозной веры, доступный высокому религиозному одушевлению и вдохновению, он любил служить и как умел служить! Богослужение его носило печать умилительного благоговения и высокого, священного благолепия. Совершаемое по чину, благообразно, сопровождаемое всегда прекрасным пением любимого им хора, Палладиевское богослужение являло во всей полноте дивную красоту и невыразимую прелесть нашего православного богослужения. Тут соблюдена была и земная эстетика, потому что все, начиная с сослужащих и кончая ризницей, сосудами, все было безукоризненно, изящно и образцово подобрано. Но тут еще больше была и религиозная осмысленность, высокое христианское одушевление. Благоговейная настроенность самого архипастыря выражалась в каждом слове его, светилась в лице его, сияла во взоре, обнаруживалась в каждом молитвенном его движении. Вдохновляясь священнодействием сам, он поднимал высокое одушевление и во всех окружающих, и, замечая, например, холодность или монотонность в пении, нередко заявлял клиросу свое требование: "поторжественнее! поторжественнее!" Кто бывал за Палладиевским богослужением, тот воспринимал целый запас святых впечатлений, выносил из храма надолго сладостное чувство молитвы, тот научался молиться и не замечать времени, не чувствовать усталости, как бы долго ни тянулась служба. Справедливо выразился о нем один из почитателей его, что в священнослужении это был "князь епископов!".
Нельзя не упомянуть и об учительной деятельности святителя. Особенно в молодые его годы в Тамбове, он часто проповедовал. В этом отношении он принадлежал к типу еще старых наших церковных ораторов, представителем которых был незабвенный вития-философ православия, Филарет, митрополит Московский. Проповеди Палладия — не беседы, а большей частью именно целостные, законченные и округленные слова, с глубокой сосредоточенностью мысли, со строгой последовательностью в развитии темы. В них ясно видно слово здравое, зрелое, исходящее из полноты религиозного убеждения и глубоко проникнутое библейским духом, богато украшенное священными изречениями из Священного Писания.
Как не упомянуть, далее, о благотворительности и нестяжательности Владыки Палладия. Несомненно, руки его, как и сердце, были всегда открыты для благодеяний. И при этом очевидно было для всех, что благотворения и жертвы его всегда сопровождались живым, личным участием и заботливостью, без которых простая раздача денег, по слову апостола, не приносит пользы дающему и не имеет нравственной ценности; нельзя не сделать замечания и о внешности митрополита Палладия. Истово-великорусский тип его благообразного лица, светлый ласкающий взор, благодушная улыбка, — все это лицо, зеркало души ясной, чистой и благостной, со всей его высокой, величественной фигурой, способный были произвести именно, как говорят, импонирующее впечатление на всякого. Легкая печать грусти, еще более придала симпатичности и красоты его лицу. В белом клобуке, высокий, стройный, с вытянувшимися чертами худого и дышащего добротой его уже грустного лица, — он был положительно прекрасен!
Таков был незабвенный, возлюбленный архипастырь. Любовь к Богу и к людям была основной силой его великой души: а любовь, по слову апостола, не проходит и не знает смерти, она и в вечности сохраняется, когда все другие совершенства человеческие упраздняются (I Кор. 13, 8).
Труды:
"Признаки истинности православного христианства и лживости мухамеданства". "Миссион. сборник", Казань, 1876.
"Слова и речи". Рязань, 1880."
"Речь при вступлении в управление Казанской паствою". "Прав. Собес." 1882, ноябрь, с. 191-195, с. 196-204.
"Речь новопоставленному иноку Александру Вадковскому, постриженному с именем Антония". "Прав. Собес." 1883, март, с. 304-306.
"Слово в день Благовещения Пресвятыя Богородицы". "Прав. Собес." 1883, с. 1-8.
"Слово в день святителей и чудотворцев Казанских Гурия, Варсонофия и Германа". "Прав. Собес." 1883, октябрь, с. 1-8.
"Слово в неделю святых праотец". "Прав. Собес." 1883, декабрь, с. 1-6.
"Речь перед дворянскими выборами 16 января 1884 года". "Прав. Собес." 1884, январь, с. 1-4.
"Слово в день Сретения Господня". "Прав. Собес." 1884, февраль, с. 1-8.
"Слово в день тысячелетия со дня блажен. кончины св. Равноапостольного Мефодия". "Прав. Собес. 1885, апрель, с. 337-343.
"Слово по случаю столетнего юбилея со дня пожалования дворянской грамоты". "Прав. Собес." 1885, май, с. 1-3.
"Слово в день явления Казанской иконы Божией Матери". "Прав. Собес." 1885, июль, с. 1.
"Речь, произнесенная в Казанском соборе 23 июня 1887 г.". "Прав. Собес." 1887, июль, с. 251-252.
"Речь по возвращении после присутствования в Свящ. Синоде, произнесенная 14 июня 1887 г.". "Прав. Собес." 1887, июль, с. 249-250.
"Из поучений Высокопреосв. Палладия, Митрополита СПБ и Ладожского". "Народная Академия", кн. 1 Изд. С.Г. Рункевича, СПБ, 1895.
"Доброе слово". "Церк. Вестн." 1895, № 47, с. 1503.
"Приветственная речь в Тифлисе". "Приб. к "ЦВ" 1888, № 41, с. 1123.
Литература:
"Церк. Вед." 1892, № 20, с. 175, № 43, с. 427, 428, 1894, № 50, с. 407, 1896, № 19-20, с. 157, 1897, № 1, с. 21, 1898, № 50, с. 431, 432.
"Приб. к "ЦВ" 1898, № 50, с. 1919-1935.
"ЖМП" 1954, № 11, с. 54, 1958, № 9, с. 13, 1959, № 11, с. 39.
"Церк. Вестн." 1891, № 9, с. 143, № 12, с. 188, № 25, с. 396, № 50, с. 795, № 51-52, с. 816, 1895, № 19, с. 593, № 50, с. 1647.
"Изв. Каз. Еп." 1882, № 18, с. 465, № 20, с. 529, 532-535, 1883, № 3, с. 79 п/с., № 11, с. 345, № 15, с. 480-482, 1884, № 3, с. 72, 73, № 21, с. 679-683, 1885, № 5, 6, с. 94-98, № 9, с. 187-190, № 20, с. 679 (особое прибавл.), № 21, с. 779, № 22, с. 815-816, 1886, № 7, с. 177-178, 1887, № 12, с. 285, № 20, с. 489, № 22, с. 529, 1898, № 11, с. 449-450, № 24, с. 1038-1041, 1903, № 16, с. 14.
"Самар. Еп. Вед." 1886, № 9, с. 183-210, № 10, с. 199-208.
"Нива" 1892, № 47, с. 1025-1026.
"Красн. Архив" 1930, т. 39, с. 113, 119, 121, 126, т. 40, с. 98, 100, 103, 107, 112, 114, 115-117, 118-120, 121, 122.
"Прав. Собес." 1882, ноябрь, с. 187-190, 1897, декабрь, с. 4, 1898, февраль, с. 200, 1899, т. I, с. 3, 4, 1900, январь, с. 8, 1902, ноябрь, с. 632.
"Вологод. Еп. Вед." 1873, № 14.
"Состав Св. Прав. Всер. Син. и Рос. Церк. Иерархии на 1898 год", с. 4-5.
"Списки архиереев Иерархии Всерос." СПБ, 1896, № 394, с. 55.
"Труды К.Д.А." 1890, июль, с. 494.
"Мисс. Обозрен." 1899, I, с. 130.
"Прав. Обозрен." 1885, сентябрь, с. 193, 1886, май-июнь, с. 367, июль, с. 409, сентябрь, с. 203.
"Странник" 1872, май, с. 74.
"Русск. Архив" 1900, кн. I-я, с. 428, кн. 3-я, № 9, с. 136.
Хвостов А. "Высокопреосв. Палладий Экзарх Грузии, архп. Карталинский и Кахетинский". "Нива" 1892, № 10, с. 217-218, № 42, с. 1025-1026.
Царевского А. "Память в бозе почившего митрополита СПБ Высокопреосвященнейшего Палладия". Казань, 1899. См. также: "Прав. Собес." 1899, январь, с. 5-37.
Рункевич С.Г. "Александро-Невская Лавра (1713-1913). Посвящается памяти митр. Палладия (Раева) с портретом". СПБ, 1913, с. 940-949.
Лет. Е.А., с. 372.
Пб. Нкр.Ю т. III, с. 351.
"Десятилетие на кафедре СПБ митрополита Преосвящ. Палладия Русской Церкви". СПБ, 1909.
Булгаков, с. 1397, 1399, 1401, 1411, 1412, 1414.
Толстой, с. 50/394.
БЭС т. I, стб. 542, 686, т. II, стб. 1140, 1749-1750, 1974, 2108, 2145.
БЭЛ т. III, стб. 716-717, т. VII, стб. 722.
БЭЮ т. XIV, стб. 630.
НЭС 1906, доп. т. II, с. 371.
J.W. Cunningham, A Vanquished Hope 56.
|
