Биография
15 октября 1992 г. скончалась старейшая прихожанка Николо-Кузнецкого храма — Агриппина Николаевна Истнюк.
17 октября 1992 г. после совершения Божественной литургии в Николо-Кузнецком храме было совершено отпевание 14-ю священниками, служившими при о. Всеволоде и многими другими, любившими Агриппину Николаевну, во главе с прот. Александром Куликовым (настоятель храма св. Николая в Клениках). Ему сослужили: прот. Владимир Воробьев, прот. Владислав Свешников, прот. Аркадий Шатов, прот. Димитрий Смирнов, иер. Сергий Романов, иер. Феодор Cапунов, иеромонах Даниил, иер. Александр Салтыков, иер. Николай Кречетов, иер. Валентин Асмус, иер. Глеб Каледа, иер. Алексий Талызов, иер. Алексий Емельянов.
Мы публикуем прощальное слово, сказанное перед отпеванием протоиереем Владимиром Воробьевым (духовником Братства).
Агриппина Николаевна 22.О6.19О1 — 15.1О.1992
Дорогие отцы, братья и сестры!
Наверное, нет здесь ни одного человека, который, придя в наш храм, не узнал бы Агриппину Николаевну. Агриппина Николаевна — ровесница века, родилась в 1901 году в Замоскворечье и была крещена в нашем храме.
В купеческой семье Кутомкиных, было семеро детей: три брата и четыре сестры. Агриппина Николаевна была второй по возрасту. Семья была очень благочестивой, и все дети были приучены к церковной жизни. Агриппина Николаевна еще с отрочества своего желала свою жизнь посвятить служению Богу и людям, поэтому она поступила в училище сестер милосердия при Марфо-Мариинской обители Елизаветы Федоровны, ныне прославленной святой Великой княгини. Там она училась, проходила послушания.
После революции Марфо-Мариинская обитель была закрыта, и Агриппина Николаевна поступила в Серафимо-Знаменский скит, где стала послушницей матушки Фамари.
В скиту она прожила несколько лет, готовясь принять постриг. Она была благословлена носить подрясник, апостольник, была уже инокиней, но пострига у нее не было. Замечателен ее рассказ о том, как матушка Фамарь спрашивала ее: "А ты, Грунюшка, кому хочешь исповедоваться, владыке Арсению (Жадановскому) или владыке Серафиму (Звездинскому)?"
Эти два замечательных епископа-подвижника в то время жили в Серафимо-Знаменском скиту, скрываясь на время от той неурядицы, которая тогда учинилась в России. Сама матушка Фамарь была духовной дочерью владыки Арсения и многие монахини тоже исповедовались у него. Агриппина Николаевна сказала, что она хочет исповедоваться у владыки Серафима Звездинского. Она с юности боялась всякой елейности, особенных душевных проявлений, и ей казалось, что у владыки Арсения слишком ласковое отношение к сестрам, которые называли его "владыченькой", а владыка Серафим казался ей более суровым. Сохранилась фотография владыки Серафима Звездинского, с его подписью: "На благословение рабы Божией послушницы Агриппины. Батюшка Преподобный Серафим призвал тебя от бури мирской в свой тихий покой — на служение Христу. Будь же верна Христу до смерти, и даст тебе Он венец жизни.", с припиской матушки Фамари: "получена в день исповеди 29 июня 1921г.".
Агриппина Николаевна часто говорила, что она всю жизнь стремилась в монастырь, а ее всю жизнь гнали в мир. Не успев принять монашеский постриг, она была изгнана в мир, потому что Серафимо-Знаменский скит был закрыт.
В Москве Агриппина Николаевна пыталась жить в монашеской женской общине при Даниловом монастыре, но после скита ей не понравилось там и через год она ушла оттуда, чтобы жить у себя дома и ходить в Данилов монастырь. Здесь она стала духовной дочерью известного нам уже старца, тогда еще молодого иеромонаха Павла Троицкого.
Немногие люди, которые в те времена были в Даниловом монастыре и живы до сих пор, помнят ее в ту пору. Вот отец Даниил, помнит, какая она была красавица в монашеском одеянии.
Настало время, когда гонение обрушилось и на Данилов монастырь. За короткое время все монахи и иеромонахи были арестованы и сосланы. Был арестован и отец Павел.
Жизнь арестованного священника была не просто в опасности, а, можно сказать, на волоске от смерти, потому что священнику было почти невозможно в условиях ссылки или тюрьмы существовать без помощи. Зная это, оставшиеся на свободе беспокоились о судьбе каждого арестованного священника. Когда арестовали отца Павла, старец Данилова монастыря архимандрит Симеон (бывший инвалидом после того, как революционеры выстрелили ему в спину; у него отнялись ноги, и его всегда на каталке возили), этот отец Симеон подозвал к себе мать Агриппины Николаевны и спросил: "Вы могли бы послать свою дочь за отцом Павлом?" И мать, нисколько не колеблясь, нисколько не сомневаясь, отвечала: "Конечно, мы будем очень рады". Послали спросить и отца. Отец Агриппины Николаевны также с большой готовностью согласился отдать ее на это страшное служение.
И вот, Агриппина Николаевна приходит в монастырь и получает благословение отца Симеона следовать за отцом Павлом, о котором было известно, что вскоре он из Московской пересыльной тюрьмы должен быть направлен в ссылку в далекий Акмолинск в Казахстан. Нужно было не пропустить момент, когда заключенных поведут на Казанский вокзал и посадят в поезд. Нужно было увидеть, куда его посадят, в какой вагон, уследить за ним, потому что сопровождать арестованного можно было
только нелегально. Агриппина Николаевна собирается в путь, дежурит то на вокзале, то около тюрьмы.
Господь помог ей, она увидела отца Павла, ведомого под конвоем, и уговорила кондукторов впустить ее в тот же поезд, в соседний вагон с осужденными. Этап в то время был очень труден, осужденных перевозили из одной тюрьмы в другую, и нужно было всю дорогу следить, когда, на какой станции их высадят из поезда, в какую тюрьму их отведут, а потом — когда из тюрьмы посадят в новый поезд. Нужно было успеть в этот поезд сесть, да еще нужно было сделать передачу.
Агриппина Николаевна доехала до Самары и увидела, что этап
выгружают из поезда и отводят в местную пересыльную тюрьму. Отец Павел
не знал, что она едет за ним. Когда она появилась в тюрьме перед отцом
Павлом, то вместо радостной встречи на нее обрушился гнев. Отец Павел
строго и резко спросил ее: "Кто благословил?" И только когда она ответила, что по благословению отца Симеона последовала за ним, он сказал,
что если по благословению, то хорошо. Она узнала, что с отца Павла
сняли крест, и отдала ему свой золотой крест. Отец Павел надел его на
грудь, а она пошла искать пристанище, чтобы провести ночь. Рядом
оказался какой-то дом, она постучалась, ее пустили. В этом доме было
какое-то беспокойство, шум и хождение. Постучалась в соседний дом.
Приветливые хозяева пустили переночевать и сказали, что сначала она
попала в публичный дом. Но Господь хранил ее. Придя в тюрьму, снова
увидев отца Павла, сделав ему передачу, она взяла свой крест обратно,
потому что отец Павел сказал: "Возьми его, иначе меня убьют за него".
Эту картинку этапа я рассказываю для того, чтобы вы поняли, каково
было это служение.
Затем, по тюрьмам, по поездам, по всем этим злачным местам добра лись они до Кокчетава в Казахстане, и оставалось еще двести километров
до Акмолинска, которые нужно было проехать на санях. Конвоиры посадили
отца Павла в сани с какими-то воровками, тут же сел конвой, и они
поехали в Акмолинск. Агриппину Николаевну, конечно, не взяли. Она
побежала за санями бегом. Вот, уже конец поселка, впереди казахстанские степи, едут сани, а за ними бежит Агриппина Николаевна. Воровки в
санях сжалились и стали уговаривать конвой остановить лошадь и взять
ее с собой. Конвоиры тоже сжалились, остановились, и, когда она
подбежала, спросили ее: "Что же ты, будешь бежать все двести верст?"
Она сказала: "да". Тогда они ее посадили у ног отца Павла, и так они
ехали в Акмолинск (теперь переименованный в Целиноград).
Они поселились у вдовы, комнату разделили веревочкой, на которую
повесили простыню. Тут же отец Павел вскоре начал служить литургию.
Агриппина Николаевна и пела, и готовила, и прислуживала, и стирала.
Был страшный случай, когда пьяный милиционер-казах зашел к ним в дом,
желая получить деньги от отца Павла. Он думал, раз он священник, то у
него есть деньги. Но у отца Павла ничего не было. Тогда этот пьяный
милиционер выхватил пистолет и в упор выстрелил. Агриппина Николаевна
успела броситься между милиционером и отцом Павлом и загородила его
собой. Пуля задела ей голову. Отец Павел на нее опять сердился,
говорил: "Разве так можно делать!". Хотя рана была неглубокой, все же
Агриппину Николаевну отправили в больницу. Оттуда она через день ушла,
беспокоилась, что отец Павел остался один без помощи.
Известен еще один случай из того времени. Зимой во время бурана
нужно было Агриппине Николаевне идти за водой на реку Ишим, для того,
чтобы готовить, стирать. Была буря, и отец Павел сказал, чтобы она
принесла только пол-ведра воды. Но она решила: "Что же я буду ходить
много раз?" — и, чувствуя в себе силы, принесла полное ведро. Дома
отец Павел встретил ее и увидев, что она не послушалась, наложил
епитимью: "Иди обратно, пол-ведра отлей в Ишим". От тех лет осталась
фотография: в скуфейке отец Павел с четками сидит у стола.
В Акмолинске в лишениях, в голоде, в холоде, во многих скорбях,
прожили они несколько лет. Когда кончился срок ссылки, они вернулись в
Россию, в окрестности Москвы — в Москве им жить было запрещено. Жили
нелегально, прописываться было опасно, нельзя было жить долго на одном
месте. Жили в Малоярославце, рядом с отцом Владимиром Амбарцумовым,
чьи внуки и правнуки являются нашими прихожанами и мы их все хорошо
знаем. Жили и в Ростове, и в Тверской области, часто переезжая с места
на место. Посылая Агриппину Николаевну на новое место, отец Павел
говорил ей, где она встретит нужного человека и попросит у него
пристанища. И всегда его слова в точности исполнялись, так что ей
легко было исполнить послушание и найти квартиру. Отец Павел заранее
все знал, уже тогда он был прозорливым и заранее мог сказать, что их
ждет и как что будет. Он научил Агриппину Николаевну не свою волю
творить, искать Волю Божию.
На протяжении всей жизни Агриппине Николаевне приходилось сми-
ряться. Отец Павел почти каждый день совершал Божественную литургию,
где бы он ни был. Но вот случилось так, что однажды отец Павел пошел в
пасхальную ночь на службу к какому-то другому священнику, который
рядом жил. Там они совершали пасхальную службу, а Агриппине Николаевне
отец Павел велел остаться дома. Она рассказывала, что горько ей очень
было, но из послушания она осталась.
Агриппина Николаевна отца Павла очень любила, и была его послушницей до самого конца своей жизни, но жизнь с отцом Павлом была трудная,
отец Павел был очень строг и никогда ничего душевного не допускал в их
отношениях. Ей случалось часто плакать, было очень трудно, но отец
Павел был неумолим и неотступно требовал послушания, суровой и строгой
духовности.
Так они жили до 1939 года. Однажды, в Завидово в Тверской области,
когда отец Павел был в Москве (он тайно ездил в Москву причащать своих
духовных чад), к ним домой пришли чекисты и стали спрашивать отца Павла. Агриппина Николаевна поняла сразу, что его хотят снова арестовать.
Она нашла отца Павла и сказала, чтобы он не возвращался, что она готова пойти вместо него в тюрьму. Отец Павел ответил, что нет на это Воли
Божией. Он вернулся и был арестован на другой же день. Отец Павел был
осужден на большой срок и отправлен в лагерь, где пробыл до 1955 года.
Агриппине Николаевне пришлось вернуться в Москву, где у нее уже
ничего не было, не было и прописки московской, негде было жить. Время
было очень страшное. Она получила от отца Павла из лагеря благословение поселиться в доме родственников профессора Комаревского, который
был вместе с отцом Павлом в лагере. У него была сумасшедшая сестра, и
вот, в одной комнате с ней, нужно было Агриппине Николаевне жить
домоработницей. Она поселилась там и прожила 18 лет. Все время, пока
отец Павел был в лагере, она жила в одной комнате с сумасшедшей, и
потом вспоминала об этом времени, как самом тяжелом в ее жизни.
Вскоре она стала работать санитаркой в поликлинике и так хорошо
все исполняла, что Ольга Викентьевна, врач поликлиники, обратила на
нее внимание и стала спрашивать: "Вы где-нибудь учились? Вы так все
хорошо умеете делать". Агриппина Николаевна сказала, что училась в
Марфо-Мариинской обители, и доктор решила сделать ее сестрой.
Агриппина Николаевна с легкостью сдала экзамен и стала работать по
своей специальности — сестрой милосердия.
Наступило новое для нее испытание, совсем удивительное. У ее,
доктора — Ольги Викентьевны, которую она полюбила, оказалась смертельная болезнь. Зная, что ей скоро придется умереть, она стала просить
Агриппину Николаевну, после ее смерти выйти замуж за ее мужа, потому
что больной, старый человек, оставшись один, погибнет. Агриппина
Николаевна, которой исполнилось 56 лет, говорила: "Что Вы, я была в
монастыре, была у Елизаветы Федоровны, я послушница и ни о каком замужестве никогда не думала. Я этого сделать не могу". Но врач ее умоляла
и, чем ближе была ее смерть, тем сильнее она просила исполнить эту ее
мольбу-просьбу. Неотступная просьба не могла быть так просто отвергнута, и Агриппина Николаевна, привыкшая ничего не делать по своей воле,
поехала к отцу Павлу. Он в это время только недавно вернулся из лагеря
и поселился в том месте, где и жил всю остальную жизнь (и уже теперь
Агриппину Николаевну не принял к себе, оставив жить в углу у сумасшедшей ее хозяйки). Но тут она поехала к отцу Павлу, а он встречает ее на
крылечке своего дома, благословляет, и говорит: "Бог благословит,
Бог благословит". Она спрашивает: "На что Вы меня благословляете,
батюшка?" Отец Павел: "Как на что? Замуж тебя благословляю". Агриппина
Николаевна: "Батюшка, да Вы что!" — и даже подумала про себя, забыв,
что отцу Павлу никто ничего не говорил о замужестве: "наверное, батюшка сошел с ума." А отец Павел сказал ей чтобы она выходила замуж, но
только формально. Венчаться он ее не благословил и не благословил ее
быть женой этого старика, Петра Григорьевича, а только ухаживать за
ним. Сказал ей тут же, что она поухаживает за ним пять лет и потом освободится. Агриппина Николаевна, совершенно обескураженная и огорченная, казалось это — крушение всей ее жизни, но помня, что "послушание
паче поста и молитвы", вышла замуж за Петра Григорьевича, который был
человеком нецерковным, и пять лет за ним ухаживала. Через пять лет он
умер, и она осталась хозяйкой комнаты в коммунальной квартире, где они
жили, и дачи. Она спрашивала отца Павла, зачем ей эта дача и все это
имущество, а он ей говорил: "Это не тебе нужно, другим понадобится".
Все эти годы Агриппина Николаевна ходила в Николо-Кузнецкий храм,
который был ее родным храмом с детства. Когда сюда пришел настоятелем
отец Всеволод, Агриппина Николаевна очень полюбила его проповеди,
любила бывать на службе. Она часто причащалась и всегда говорила:
"Патриарх Тихон благословил всех часто причащаться". Ее пребывание в
Николо-Кузнецком храме постепенно сблизило ее с отцом Всеволодом. Она
стала исповедоваться у него, а отец Павел, видимо, благословлял и
сочувствовал такому ее выбору.
Настал момент, когда отцу Всеволоду негде было отдыхать летом.
Раньше он снимал где-то дачу, а потом эта возможность исчезла. По
благословению отца Павла Агриппина Николаевна отдала отцу Всеволоду
свою дачу, где он и отдыхал летом почти до самой своей смерти.
Наступил момент, когда Агриппина Николаевна сказала отцу Всеволоду
про отца Павла, и началось их близкое общение. Отец Павел принял отца
Всеволода, как самого ближайшего себе человека, хотя никогда не видел
его. Посредницей между ними сначала была Агриппина Николаевна, а потом
установилась переписка и непосредственная, тесная связь. Несколько
позже и нам, некоторым из здесь присутствующих священников, довелось
через Агриппину Николаевну и отца Всеволода узнать отца Павла и быть с
ним в общении. Таким образом, вы видите, Господь сделал Агриппину
Николаевну связуюим звеном удивительной духовной семьи, руководимой
возглавляемой старцем-подвижником на протяжении многих лет.
Все те годы, когда было множество искушений церковных, было трудно
служить, было непонятно, куда идти, какой путь выбрать даже в своей
церковной жизни. И нужен был авторитет святого человека, чтобы указать
этот путь. Господь нас недостойных не лишил своей милости, дал нам от-
ца Павла. Мы не сподобились видеть отца Павла, хотя были с ним в очень
близком общении, и связь с ним имели до самого конца через Агриппину
Николаевну. Буквально в каждом письме отец Павел писал об Агриппине
Николаевне, называл ее очень ласково "Агриппинушка", писал о ней с
исключительной любовью, писал, что любит ее, но однажды написал: "Я и
до сих пор не перестаю смирять Агриппинушку". И смирение это было для
нее и в последние годы очень суровым: отец Павел перестал ей писать.
Он писал отцу Всеволоду, писал молодым священникам, а ей ничего не
писал. Когда она спрашивала: "Почему Вы, батюшка, больше не пишете?" -
он ответил: "А зачем писать, и так все ясно, ты же знаешь, я люблю и
молюсь за тебя, а все остальное тебе скажет отец Всеволод." На протяжение многих последних лет она получала только благословение в письмах к отцу Всеволоду и в письмах к другим священникам. Она была только посредницей. Она и это приняла со смирением и верила, что так лучше.
И Господь дал ей другое общение. Многие из нас были свидетелями
того, как они с отцом Павлом говорили и думали в последние годы одними
словами, одними мыслями. Очень часто Агриппина Николаевна скажет какую
-нибудь фразу, а через несколько дней приходит письмо от отца Павла, и
там повторяются буквально те же самые слова. Мы это заметили и часто
спрашивали Агриппину Николаевну, как поступить, будучи уверены,что она
скажет то же самое, что сказал бы отец Павел. Так это и бывало. Более
того, мы заметили, что если придешь к Агриппине Николаевне, в дом отца
Всеволода, где она жила в последние годы одна, придешь и расскажешь о
своих делах и трудностях, или нужно что-то особенно быстро отцу Павлу
сообщить, — все это отец Павел дословно услышит и помолится, и
ответит, если нужно. Много было таких удивительных чудесных случаев.
Агриппина Николаевна, как вы знаете, ухаживала за отцом Всеволодом
и служила ему также верно и таже преданно, как прежде служила отцу
Павлу, и проводила отца Всеволода в последний путь. И вот, духовная
семья, которая Господом была сплочена вокруг отца Павла и отца
Всеволода, естесственно, около Агриппины Николаевны тоже получала
благодатное тепло и благодатное общение.
До последних дней мы навещали Агриппину Николаевну, часто
причащали ее Святых Христовых Таин. Она была человеком высокой жизни,
и на ней исполнилось слово пророка Давида: "Я был молод, и состарился,
и не видал праведника оставленным и потомков его просящими хлеба"
(Пс.36,25). И Агриппина Николаевна, не имея своих детей, не имея
своей семьи, никогда не была оставлена. В последние трудные годы ее
жизни она тоже была ухожена, не нуждалась ни в чем, Господь все ей
дал по молитвам отца Павла, по его благословению, дал ей хорошую
светлую жизнь и светлую кончину.
Надо сказать, что Агриппина Николаевна была человеком очень
твердого и решительного, довольно сурового характера и, как бывает с
такими людьми, у нее всегда была ясная твердая воля. Может быть, таким
людям бывает особенно трудно и особенно нужно смиряться. Господь
смирял ее до конца. В конце жизни ей выпал очень трудный подвиг — она
тяжко болела, последние три месяца лежала почти без движения и почти
ничего не ела. Мы старались ее часто, почти ежедневно причащать Святых
Христовых Тайн. Каждый день она с сердечным трепетом причащалась, с
молитвой перед иконой Умиления Божией Матери. Эта икона и икона "Утоли
моя печали", которую ей отец Всеволод подарил, были перед ней.
Последнее время у нее открылось духовное зрение, она часто видела
приходящих к ней усопших людей. В частности, видела свою сестру
монахиню Ольгу и разговаривала с ней, видела матушку Софью
Александровну Шатову, которая тоже приходила к ней, и многих других
близких ей, уже умерших людей. Иногда приходилось ей видеть духов
злобы, она молилась, и они отступали от нее. Зато были ей и другие
видения, однажды она сказала: "Вы видите голубя, который сидит здесь
на окошке?" Она видела светлого голубя, которого больше никто из нас
не видел, который прилетал к ней.
В таком подвиге поста, болезни и крайнего смирения, потому что она
была абсолютно беспомощной, в подвиге молитвы закончила свой
удивительный путь Агриппина Николаевна. Этот путь был очень трудным,
исполненным многих подвигов, скорбей и страданий. Это был подвиг веры,
любви, верности, и Агриппина Николаевна, всегда с большим смирением,
всегда особенно почитавшая священнический сан, находила кроткие,
смиренные слова, чтобы нас научить этому подвигу. Она часто говорила:
"Как хорошо жить с батюшками, лучше всего жить с батюшками". Очень
любила, когда батюшки к ней приходили, всегда ликовала и радовалась.
Мы тоже очень любили у нее бывать и беседовать с ней. Можно было обо
всем посоветоваться, она всегда чувствовала как духовно нужно
поступить. Чувствовала духовную природу событий и души людей и многим
из нас помогала своими советами и опытом. Вот и сегодня так много
священников пришло проводить ее из этой жизни в жизнь будущую.
В последние дни ей стало особенно тяжело, последний раз она
причастилась в день Покрова Божией Матери. Хотя ей уже было очень
трудно быть в контакте, она, тем не менее, также благоговейно, с такой
же радостью, с таким же светлым устроением духа, причастилась Святых
Христовых Таин. Исповедовать ее, конечно, было невозможно, потому что
никаких грехов у нее не было, но я каждый раз спрашивал ее: "Как Вы,
Агриппина Николаевна, не унываете? Вы так болеете, Вам так трудно, Вы
не унываете?" Она всегда удивленно поднимала брови и говорила: "Что
Вы, батюшка? Нет, я не унываю, у меня все хорошо". Даже тени уныния
или ропота у нее не было. Она иногда постанывала, когда ей было
больно, но очень мужественно, стойко переносила все свои страдания и
только говорила: "Отпустите меня, мне уже пора, отпустите меня,
батюшка, на тот свет".
Утром 15 октября Агриппина Николаевна была в полном забытьи. Ее
племянница Ольга Ивановна поднесла к ее ложу Страстную икону Божией
Матери и этой иконой перекрестила ее. При этом Агриппина Николаевна
вдруг открыла глаза и потянулась к иконе. Поцеловав икону и вздохнув,
она скончалась.
Сегодня, провожая ее, расставаясь с удивительно близким нам
человеком, теперь уже последним из подвижников того времени,
соединившим нас со святыми людьми, так много давшим нам любви своего
сердца, провожая ее, мы конечно не можем не грустить. Но в то же время
никто из нас не чувствует скорби, потому что кончина Агриппины
Николаевны благодатная, потому что мы все ощущаем, что для нее это не
скорбь и не конец, а радостный переход в Царство Божие, к которому она
приготовилась. И мы уверены, что отец Павел и отец Всеволод встречают
ее там. Конечно, она исполнила свое послушание и теперь будет вместе с
ними, как была вместе с ними в этой жизни, так будет теперь и там
вместе с ними. Будем сейчас молиться о упокоении ее души и будем
надеяться, что и она помолится за нас, и теперь, вероятно, ей будет
еще легче молиться. Отец Павел, когда скончался наш дорогой отец
Всеволод, и мы грустили об этом, написал нам: "О чем вы плачете? Что
вы скорбите? Теперь отцу Всеволоду будет еще легче молиться за вас, он
теперь будет еще ближе к нам". Думаю, также можно сказать про
Агриппину Николаевну: теперь еще ближе она будет к нам и легче сможет
молиться за нас и участвовать в нашей жизни.
(Информационный листок / Братство во Имя ВСЕМИЛОСТИВОГО СПАСА. N 8 (Октябрь). 1992 г.)
|
