Биография
Сельский диакон Петр Борисович Афонский
В два часа ночи с 3-го на 4-е число января месяца сего 1888 года скончался после продолжительной тяжелой болезни диакон Клинского уезда, Георгиевского, что при озере погоста Петр Борисович Афонский.
Как ни скромно то положение, которое занимал он в жизни, прослужив на одном месте и в одной должности около сорока лет; тем не менее, мы полагаем, что жизнь покойного не богатая вообще внешними фактами настолько поучительна для многих и во многих отношениях, что сообщение некоторых сведений о его жизни, кончине и погребении на столбцах "Московских Церковных ведомостей" будет далеко не излишним.
Покойный о. диакон родился 12 июня 1827 года, в Сергиевском посаде, Московской губернии.
Отец его Борис Иванович Успенский состоял причетником при посадской церкви св. Николая, что в Клементьеве. Характерная черта времени заключается в том, что сын не получил фамилии отца, а получил фамилию и имя от того святого, память которого празднуется в день его рождения. Известно, что 12 июня празднуется память преподобного отца нашего Петра Афонского, — и вот сын Бориса Успенского, родившийся 12 1июня, получает имя "Петр", а вместе и именем и фамилию "Афонский". (Замечательно, что и другие два сына Клементьевского причетника получили таким же образом имена и фамилии, — один "Орловский", другой "Xeрсонский"; и ни один не унаследовал фамилии отца). Восприемником от купели покойного был знаменитый профессор математики в Московской духовной академии протоиерей Петр Спиридонович Делицын, который жил неподалеку, около церкви Ильи пророка.
Родившись близ обители преподобного Сергия и проведши свое детство и отрочество под благочестивыми впечатлениями, которые как бы разлиты в самом воздухе окружающем эту святую обитель, он на всю жизнь сохранил в себе глубокую набожность и религиозность.
Мы говорим это именно на основании тех воспоминаний детства и отрочества, который покойный нередко передавал своим детям и другим слушателям. Трогательны были эти воспоминания; и все они проникнуты были глубочайшим благоговением е всероссийской святыне — мощам великого угодника Божия преподобного Сергия и основанной им знаменитой обители, а также к находящейся в стенах ее Московской духовной академии. Эти два святилища веры и духовной науки составляли центр, около которого вращались обыкновенно все воспоминания покойного, питавшего к ним такое глубокое благоговение, которое уже можно редко встретить в ком-нибудь в наше грубо-эгоистическое и меркантильное время.
Вышедши из среднего отделения Вифанской семинарии Петр Афонский поступил в диакона Клинского уезда к церкви в Георгиевском погосте, женившись на дочери умершего диакона и приняв на себя содержание вдовы диаконицы и семерых малолетних детей.
Принявши на себя хозяйство своего тестя, а вместе с тем обязательство заботиться о воспитании сирот, молодой человек энергично принялся за дело. Исполнение диаконских обязанностей, даже самое аккуратное оставляло много свободного времени, потому что диакон за исключением редких случаев освобождался от исполнения треб. Взамен чего на него возлагалась обязанность вести церковное письмоводство чрезвычайно аккуратно и точно до самых последних дней своей жизни.
Будучи искренно набожным и благоговейным служителем алтаря Господня, покойный не забывал и другой обязанности, по которой служителю алтаря повелевается и "дом свой добро правити". Он заботился постоянно о том, чтобы все члены семейства исполняли свои религиозные обязанности, чтобы они были приучены к труду и порядку. Сам он в этом случае служил образцом, строго исполняя долг христианина и на ни минуту не оставаясь без дела. Помимо церковного письмоводства, которое он всегда вел собственноручно и никогда не только не задерживал, напротив все, что возможно, он заготовлял значительно ранее нужного срока 1), покойный любил заниматься чтением полезных и назидательных книг.
Весьма редко можно встретить в селах даже и в настоящее время, в особенности же в начале 50-х годов, не только у сельского диакона, но даже у сельского священника; потому что деньги в то время были дороги, а книги были и очень дороги, да и покупать их было очень затруднительно. Но покойный имел собственную библиотеку серьезных и назидательных книг, которые он и читал в свободное от других занятий время в кругу своего семейства. В этой библиотеке были, например, все творения Тихона Задонскаго, несколько томов бесед Иоанна Златоустаго, некоторые сочинения Димитрия Ростоцкаго, томов двадцать бесед Михаила митрополита Новгородскаго и С. Петербургскаго, книга: "Иисус на кресте", переведенной с немецкого, "Путь ко спасению", "Мысленный вертоград", "О воздыхании голубицы или о пользе слез" и пр. Всего в этой библиотеке было до 200 томов, представлявших собой известную ценность, и эти книги были приобретены на собственные средства бедного сельского диакона, имевшего на руках громадную семью.
Другим предметом занятий покойнаго было обучение крестьянских детей грамоте. Я не помню чтобы когда-либо у покойнаго отца до последних годов (за исключением самых последних двух-трех лет) его жизни не было учеников (так они обыкновенно называлтсь). Дело в том, что общественной школы в приходе не было никакой до последнего времени, а между тем потребность в грамоте сознана была уже давно крестьянами — и вот многие из них обращались к отцу с просьбой взять детей на выучку; заключалось условие. Конечно, устное между родителями ученика и учителем о цене; сколько помню, обыкновенный курс обучения, т.е. обучение чтению и письму стоило 6 рублей. — 3 рубля за чтение и 3 рубля за письмо; но некоторые желали чтобы мальчика обучили еще и арифметике, конечно, только до дробей по учебнику Петра Куминскаго; за обучение этой науке полагалось тоже 3 рубля. Учение продолжалось до тех пор, пока ученик не выучится известному предмету до известной степени; один мальчик, более способный оканчивал полный курс наук в 2 зимы. А другой, мало способный тот же курс проходил в 5 зим. Учеников привозили обыкновенно в понедельник утром, а отпускали домой в субботу после обеда; все они жили в доме учителя; пищевые продукты, как-то: печеный хлеб, картофель, кто мог, гречневую крупу и.т.д. ученики привозили с собой, но варить это и приготовлять так или иначе нужно было на учительской кухне. Учеников иногда бывало 2 -3 , а иногда количество их доходило до 10 и более; словом, образовывалась настоящая церковно-приходская школа грамотности. заметим здесь мимоходом, что школы эти всегда были. Хотя и не везде , конечно, но только об них скромные деятели этих школ никому не говорили, а молча, в тишине делали свое дело, даже, пожалуй, не сознавая вполне, какое важное дело они делали. Распространяя некоторый, хотя и не особенно яркий свет просвещения в темных и грубых массах нашего крестьянства. В этой школе, конечно, не было каких-нибудь усовершенствованных методов и приемов, обучение велось при помощи самых устарелых приемов, при помощи которых обучались наши прадеды. Обучение начиналось с азбуки, которую проходили при помощи указки по синодскому букварю; когда азбуку оканчивали, пройдя так называемое 2краткое нравоучение" (дальше азбуку не учили), ученику давали часослов или часовник, который приходился под ряд, без пропусков, с начала до конца, затем давали ученику псалтирь, которая приходилась также как и часослов; и этим, собственно говоря, оканчивался курс обучения грамоте. Чтению обучались до обеда, а после обеда обучались письму; письменные материалы кроме чернил ученики доставляли сами. Учитель присутствовал обыкновенно тут же, занимаясь какой-нибудь домашней работой; но иногда его не бывало дома, и за мальчиками присматривала жена и бабушка, а когда бывали дома, то этим делом заведовали дети, уже обученные грамоте. По-видимому, школа была плохая и безтолковая, в особенности по взглядам современных педагогов немецкого направления; но эта плохая школа имела успех; из нея выходили отличные чтецы в церкви при богослужениях, а которым пришлось повидать свет из учеников этой школы, они были писцами недурными и даже счетчиками; один из учеников этой школы, как нам известно, и до сих пор занимает на одной из железных дорог место начальника депо, а дальше этой плохой школы он нигде не учился, только обучался в ней по арифметике по Куминскому. Доходу эта школа приносила мало, но все же это было некоторое подспорье в скудном бюджете сельского диакона.
Смерть покойнаго о. диакона последовала, как мы сказали выше, в ночь с 3 на 4 января сего 1888 года от совершенного истощения сил и полнейшего перерождения крови. Кончина была тихая, спокойная, безболезненная как будто покойный только крепко уснул обыкновенным сном, а не сном вечности.
Как только сделалось известным прихожанам о смети о. диакона, дом покойнаго стал наполняться народом, желавшим помолиться об упокоении души его и это продолжалось в течение всех трех дней, когда тело находилось в доме. В особенности многочисленное стечение народу 5 и 6 числа; тогда буквально невозможно было пройти от множества молящихся, желавших отдать последний долг почившему; при этом выразилось с полной ясностию и очевидностию, каким глубоким уважением и какою искреннею любовью со стороны всех знавших его пользовался покойный. Прихожане обыкновенно долго на коленях и со слезами молились у его гроба, говоря, что они лишились в нем отца и учителя, наставлявших их на путь спасения.
Заупокойная литургия 7 января была совершена соборне тремя сыновьями покойнаго. И в конце ея старшим сыном покойнаго, священником минского кафедрального собора павлом афонским было произнесено надгробное слово. К отпеванию прибыл и местный благочинный священник села Борщево П.В. Лебедев, под предстоятельством которого и было совершено отпевание почившего. Во время отпевания одним их сыновей покойнаго священником Московской покровской, что в Красном селе церкви Алексеем афонским была произнесена трогательная, глубоко прочувственная речь о почившем. Во время обедни и в особенности во время отпевания была такая масса молящихся, что обширный приходский храм далеко не мог вместить всех, желавших отдать последний долг почившему; потому что в георгиевский погост прибыли 7 января не только прихожане местной церкви, но и многие из прихожан двух соседних приходов Борщевскаго и Донховскаго, которые пожелали проститься с покойным и помолиться об упокоении его души. Вследствие многочисленности молящихся одно только прощание продолжалось около двух часов; каждый из прихожан и других лиц, стар и млад хотел отдать почившему последний долг. Тело покойнаго погребено близ церкви, по правую сторону от главного престола во имя Великомученика Георгия. Здесь то и нашел себе вечное упокоение ревностный служитель алтаря Господня, всю жизнь усердно молящийся св. угоднику Божию Великомученику Георгию.
Мир праху твоему, верный раб Господен и неутомимый труженик! Да упокоит Господь любвеобильную и сердобольную душу твою в селениях праведных, идеже несть болезнь, ни печаль, ни воздыхание! Да сподобит тебя милосердный и праведный Судия услышить в день страшного всеобщаго суда блаженный оный глас, глаголющий: добро, рабе благий и верный, о мать Ми был еси верен, над многими тя поставлю: вниди в радость Господа твоего (Мо 25, 23)!
1) Даже за несколько дней до кончины он приготовил все ведомости и другие документы, какие только были возможны с обычной точностию и аккуратностию.
Минского Кафедрального собора священник Павел Афонский // Московские церковные ведомости, № 6, 1888 г.
Биография поступила от правнучки Юдиной Нины Владимировны
8.06.2009 г.
|
